Личный взгляд на Старшие Арканы Таро Хайндля и моделирование событий с их помощью: Иерофант

 
«Лук Элама я сокрушу, а твой укреплю; твоему оружию я дам крепость против всех врагов»

Слова ассирийского оракула, влагаемые в уста богу для ободрения войска, отправлявшегося в поход




Аркан вызывает много вопросов. Отчего на этом Аркане именно такие персонажи, отчего их трое, кто есть кто, и почему они так выглядят, кому принадлежит копна волос на переднем плане, что происходит на дальнем…

На лице основного персонажа – старика с бородой – опять просматривается голова животного, на этот раз барашка (возможно, намек на агнца божьего). Глаза старика смотрят по-разному: левый весел и игрив, смотрит вверх, правый – задумчив и скорбен, взгляд его направлен вниз. Яркая звезда освещает правую половину лица старика, словно знание, в котором многая печаль. Темная, животная сторона весела. На фоне этой же, темной, стороны выступает странный ассирийский* профиль, а на переднем плане чья-то копна кудрявых светлых волос над полушарием темно-красного цвета, похожего на епископскую шапочку. В центре композиции, между ассирийским жрецом и западноевропейским католиком – молитвенно сложенные руки, указательные пальцы с удлиненными ногтями. На заднем плане - летящий вверх тормашками стол, на переднем – из-за выломанной ножки стола торчит ключ бородкой вверх. На бородке – три выступа, их столько же, сколько персонажей на карте. Интересно в этом контексте поразмышлять о формировании догмата Троичности в частности и религии как социальном институте вообще.

Похоже, что старик на изображении находится в сомнениях и размышлениях. С одной стороны, ассириец с темной стороны ему что-то нашептывает на ухо, что не вызывает умильных ассоциаций, ибо скорее всего это искушение властью, построенной на насилии, а может быть, и банальный донос, с другой – перед ним молитвенно воздевают руки, превознося и глядя на него как на Спасителя. Аркан, с одной стороны, будто задает тему выбора, ненавязчиво подводя нас к следующему, шестому Аркану. Но скорее всего, в Иерофанте вполне мирно уживаются и спасение, и подавление, ибо «мой мир – мои правила», а вся разница тут лишь в подаче материала.

В этом маленьком тесном мирке, заполненном персонажами, создается ощущение духоты, спертого воздуха, в то время как в верхнем левом углу мы видим чистое сумеречное небо и звезды – там вольно, свободно и хорошо. А здесь тесно и душно, и хочется на волю. В этой конурке, отгороженной от большого мира, установлены свои правила и нормы. Им так не страшно, ведь создается иллюзия защищенности. Однако если присмотреться, то вся их защита состоит из косо поставленной дырявой доски, пропускающей внутрь свет звезд. И ключ оказывается всего лишь красивым атрибутом, не имеющим практического применения. Ему нечего открывать – все открыто.
И если нам кажется иначе – возможно, мы сами закрываемся от мира, и ключ требуется подбирать к себе самому.

( Личный опыт )



(c) Hipparion

( Почему ассирийский )



Личный взгляд на Старшие Арканы Таро Хайндля и моделирование событий с их помощью: Иерофант

 
«Лук Элама я сокрушу, а твой укреплю; твоему оружию я дам крепость против всех врагов»

Слова ассирийского оракула, влагаемые в уста богу для ободрения войска, отправлявшегося в поход




Аркан вызывает много вопросов. Отчего на этом Аркане именно такие персонажи, отчего их трое, кто есть кто, и почему они так выглядят, кому принадлежит копна волос на переднем плане, что происходит на дальнем…

На лице основного персонажа – старика с бородой – опять просматривается голова животного, на этот раз барашка (возможно, намек на агнца божьего). Глаза старика смотрят по-разному: левый весел и игрив, смотрит вверх, правый – задумчив и скорбен, взгляд его направлен вниз. Яркая звезда освещает правую половину лица старика, словно знание, в котором многая печаль. Темная, животная сторона весела. На фоне этой же, темной, стороны выступает странный ассирийский* профиль, а на переднем плане чья-то копна кудрявых светлых волос над полушарием темно-красного цвета, похожего на епископскую шапочку. В центре композиции, между ассирийским жрецом и западноевропейским католиком – молитвенно сложенные руки, указательные пальцы с удлиненными ногтями. На заднем плане - летящий вверх тормашками стол, на переднем – из-за выломанной ножки стола торчит ключ бородкой вверх. На бородке – три выступа, их столько же, сколько персонажей на карте. Интересно в этом контексте поразмышлять о формировании догмата Троичности в частности и религии как социальном институте вообще.

Похоже, что старик на изображении находится в сомнениях и размышлениях. С одной стороны, ассириец с темной стороны ему что-то нашептывает на ухо, что не вызывает умильных ассоциаций, ибо скорее всего это искушение властью, построенной на насилии, а может быть, и банальный донос, с другой – перед ним молитвенно воздевают руки, превознося и глядя на него как на Спасителя. Аркан, с одной стороны, будто задает тему выбора, ненавязчиво подводя нас к следующему, шестому Аркану. Но скорее всего, в Иерофанте вполне мирно уживаются и спасение, и подавление, ибо «мой мир – мои правила», а вся разница тут лишь в подаче материала.

В этом маленьком тесном мирке, заполненном персонажами, создается ощущение духоты, спертого воздуха, в то время как в верхнем левом углу мы видим чистое сумеречное небо и звезды – там вольно, свободно и хорошо. А здесь тесно и душно, и хочется на волю. В этой конурке, отгороженной от большого мира, установлены свои правила и нормы. Им так не страшно, ведь создается иллюзия защищенности. Однако если присмотреться, то вся их защита состоит из косо поставленной дырявой доски, пропускающей внутрь свет звезд. И ключ оказывается всего лишь красивым атрибутом, не имеющим практического применения. Ему нечего открывать – все открыто.
И если нам кажется иначе – возможно, мы сами закрываемся от мира, и ключ требуется подбирать к себе самому.

( Личный опыт )



(c) Hipparion

( Почему ассирийский )